Надо уметь быть несовершенным
Стыд — это эпидемия в нашей культуре, считает исследователь Брен Браун, посвятившая последние 5 лет проекту по исследованию межличностных коммуникаций. Ей удалось выяснить, что главной проблемой, лежащей в основе социального взаимодействия, является уязвимость и неспособность принять собственное несовершенство — единственное, что делает нас уникальными.
Первые десять лет своей работы я провела среди социальных работников: получила степень по социальной работе, общалась с социальными работниками, делала карьеру в этой области. Однажды к нам пришел новый профессор и сказал: «Запомните: все, что не поддается измерению, не существует». Я очень удивилась. Мы там скорее привыкли к тому, что жизнь — это хаос. И большинство людей вокруг меня пытались просто любить ее такой, а мне всегда хотелось ее упорядочить — взять все это многообразие и разложить по красивым коробочкам. Я привыкла так: ударить дискомфорт по голове, задвинуть его подальше и получить одни пятерки. И я нашла свой путь, решила разобраться в самой запутанной из тем, понять шифр и показать остальным, как это работает. Я выбрала отношения между людьми. Потому что пробыв десять лет соцработником, начинаешь очень хорошо понимать, что мы все здесь ради отношений, они — цель и смысл нашей жизни. Способность ощущать привязанность, связь между людьми на уровне нейробиологии — вот ради чего мы живем. И я решила исследовать отношения.
Знаете, бывает, вы приходите к начальнику, и он вам говорит: «Вот 37 вещей, в которых ты просто лучше всех, и вот есть еще 1 вещь, в которой тебе есть куда расти». И все, что остается у вас в голове — эта последняя вещь. Моя работа выглядела примерно так же. Когда я спрашивала людей о любви, они рассказывали о горе. Когда спрашивала о привязанности, они рассказывали о самых болезненных расставаниях. На вопрос о близости я получала истории об утратах. Очень быстро, через шесть недель исследований, я наткнулась на безымянное препятствие, которое влияло на все. Остановившись, чтобы разобраться, что это такое, я поняла, что это стыд. И стыд легко понять, стыд — это страх утраты отношений. Мы все боимся, что недостаточно хороши для отношений — недостаточно стройны, богаты, добры. Это глобальное чувство отсутствует только у тех людей, которые в принципе не способны строить отношения. В основе стыда лежит уязвимость, которая возникает, когда мы понимаем, что для того, чтобы отношения состоялись, мы должны открыться людям и позволить увидеть себя такими, какие мы есть на самом деле.
Я ненавижу уязвимость. И я подумала, что это отличный шанс напасть на нее со всеми своими инструментами. Я собиралась проанализировать ее, понять, как она работает, и перехитрить ее. Я собиралась потратить на это год. В итоге он превратился в шесть лет: тысячи историй, сотни интервью, какие-то люди присылали мне страницы своих дневников. Я написала книгу о своей теории, но кое-что было не так. Если разделить всех опрошенных мной людей на людей, которые действительно чувствуют себя нужными — а в итоге все сводится именно к этому чувству — и тех, кто беспрестанно борется за это чувство, между ними было только одно различие. Оно заключалось в том, что те, у кого высокая степень любви и принятия, верят в то, что они достойны любви и принятия. И все. Просто верят, что они достойны этого. То есть, то, что отделяет нас от любви и понимания — это страх не быть любимыми и понятыми. Решив, что с этим нужно разобраться поподробнее, я стала проводить исследование этой первой группы людей.
Я взяла красивую папку, аккуратно подшила туда все файлы и задумалась, как ее назвать. И первое, что пришло мне в голову, было «Искренние». Это были искренние люди, живущие с ощущением собственной нужности. Оказалось, что главным их общим качеством была смелость (courage). И это важно, что я использую именно это слово: оно было образовано от латинского cor, сердце. Первоначально оно означало «рассказать от всего сердца о том, кто ты есть». Проще говоря, у этих людей хватало смелости быть несовершенными. Им хватало милосердия для других людей, потому что они были милосердны к себе — это необходимое условие. И у них были отношения, потому что у них хватило смелости отказаться от представления о том, какими они должны быть, ради того, чтобы быть такими, какие они есть. Отношения не могут без этого состояться.
У таких людей было еще кое-что общее. Уязвимость. Они верили, что то, что делает их ранимыми, делает их прекрасными, и приняли это. Они, в отличие от людей в другой половине исследования, не говорили об уязвимости как о чем-то, что заставляет их чувствовать себя комфортно или, наоборот, причиняет огромные неудобства — они говорили о ее необходимости. Они говорили о том, что нужно уметь первым сказать: «Я люблю тебя», что нужно уметь действовать, когда нет никаких гарантий успеха, о том, как спокойно сидеть и ждать звонка врача после серьезного обследования. Они были готовы вкладываться в отношения, которые могут не сложиться, более того — считали это необходимым условием. Получалось, что уязвимость — не слабость. Это эмоциональный риск, незащищенность, непредсказуемость, и она наполняет наши жизни энергией каждый день. Исследуя эту тему больше десяти лет, я пришла к выводу, что уязвимость, способность показать себя слабым и быть честным — это самый точный инструмент для измерения нашего мужества.
Книга «Дары несовершенства» основана на выводах исследования, которое Брен Браун проводила в нулевых. Она пришла к выводу, что именно наши недостатки делают нас уникальными и позволяют другим людям найти то, что можно в нас любить. Я тогда восприняла это как предательство, мне казалось, что мое исследование перехитрило меня. Ведь суть процесса исследования в том, чтобы контролировать и предсказывать, изучить феномен ради ясной цели. А тут я прихожу к выводу, что вывод моего исследования говорит, что нужно принять в себе уязвимость и перестать контролировать и предсказывать. Здесь у меня случился кризис. Мой терапевт это, конечно, назвал духовным пробуждением, но я вас уверяю — это был самый настоящий кризис.
Я нашла психотерапевта, к которому ходят другие психотерапевты, нам надо иногда это делать, чтобы сверять показания приборов. Я принесла на первую встречу свою папку с исследованием счастливых людей. Я сказала: «У меня проблема с уязвимостью. Я знаю, что уязвимость — источник наших страхов и комплексов, но оказывается, что из нее также рождаются любовь, радость, творчество и понимание. Мне надо как-то с этим разобраться». И она, в общем, покивала и сказала мне: «Это не хорошо и не плохо. Это просто то, что есть». И я ушла разбираться с этим дальше. Вы знаете, есть люди, которые могут принять ранимость и нежность и продолжают с ними жить. Я не такая. Я с такими людьми и общаюсь-то с трудом, так что для меня это была уличная драка длиной в еще один год. В итоге я проиграла битву с уязвимостью, но, возможно, вернула себе собственную жизнь.
Я вернулась к исследованию и стала смотреть, какие решения принимают эти счастливые искренние люди, что они делают с уязвимостью. Почему нам так надо с ней бороться? Я опубликовала на фейсбуке вопрос о том, что заставляет людей чувствовать себя уязвимыми, и за час получила полторы сотни ответов. Попросить мужа поухаживать за тобой, когда ты болеешь, проявить инициативу в сексе, уволить работника, нанять работника, пригласить на свидание, выслушать диагноз у врача — все эти ситуации были в списке. Мы живем в уязвимом мире. Мы справляемся с ним, просто постоянно подавляя свою ранимость. Проблема в том, что чувства нельзя подавлять избирательно. Нельзя выбрать — вот у меня здесь уязвимость, страх, боль, это все мне не нужно, я не буду этого чувствовать. Когда мы подавляем все эти чувства, вместе с ними мы подавляем благодарность, счастье и радость, тут ничего нельзя сделать. И тогда мы чувствуем себя несчастными, и еще более уязвимыми, и пытаемся найти в жизни смысл, и идем в бар, где заказываем две бутылки пива и пирожные.
Вот несколько вещей, о которых, по-моему, нам стоит задуматься. Первое — то, что мы делаем из неопределенных вещей определенные. Религия прошла путь от таинства и веры к определенности. «Я прав, ты нет. Заткнись». Так и есть. Однозначность. Чем нам страшнее, тем мы уязвимее, и от этого нам только еще страшнее. Так выглядит сегодняшняя политика. Там больше нет дискуссий, нет обсуждений, только обвинения. Обвинение — это способ выплеснуть боль и дискомфорт. Вторая — мы постоянно пытаемся совершенствовать свою жизнь. Но это так не работает — в основном мы просто перекачиваем жир со своих бедер на щеки. И я очень надеюсь, что люди через сто лет будут смотреть на это и очень удивляться. Третья — мы отчаянно защищаем своих детей. Давайте поговорим о том, как мы относимся к своим детям. Они приходят в этот мир запрограммированными на борьбу. И наша задача не в том, чтобы взять их на руки, одеть красиво и проследить, чтобы в их идеальной жизни они играли в теннис и ходили на все возможные кружки.Нет. Мы должны посмотреть им в глаза и сказать: «Ты несовершенен. Ты пришел сюда несовершенным и создан для того, чтобы всю жизнь бороться с этим, но ты достоин любви и заботы». Покажите мне одно поколение детей, которых так воспитали, и, я уверена, мы удивимся тому, сколько нынешних проблем просто исчезнет с лица земли.
Мы притворяемся, что наши поступки не влияют на окружающих людей. Мы делаем это в личной жизни и на работе. Когда мы берем кредит, когда срывается сделка, когда в море разливается нефть, мы делаем вид, что мы здесь ни при чем. Но это не так. Когда такие вещи происходят, мне хочется сказать корпорациям: «Ребята, мы не первый день живем. Мы ко многому привыкли. Мы просто хотим, чтобы вы перестали притворяться и сказали: «Простите нас. Мы все починим».
Стыд — это эпидемия в нашей культуре, и чтобы вылечиться от него и найти обратный путь навстречу друг другу, нам надо понять, как он на нас влияет и что заставляет нас делать. Для постоянного и беспрепятственного роста стыду требуется три компонента: тайна, молчание и осуждение. Противоядие от стыда — это сочувствие. Когда мы страдаем, самые сильные люди рядом с нами должны иметь смелость сказать нам: я тоже. Если мы хотим найти дорогу друг к другу, то эта дорога — уязвимость. И гораздо проще держаться вдалеке от арены всю свою жизнь, думая, что пойдешь туда, когда станешь пуленепробиваемым и лучшим. Дело в том, что это никогда не произойдет. И даже если ты максимально приблизишься к идеалу, все равно окажется, что когда ты выходишь на эту арену, люди не хотят с тобой воевать. Они хотят посмотреть тебе в глаза и увидеть твое сочувствие.
